Спальные комнаты. Второй этаж.

Голос матушки явственно свидетельствовал о ее удовлетворении относительно гнева и смущения Элизабет. Эта ледяная мысль мгновенно отрезвила девушку и высушила ее непрошеную слезу. Она неожиданно легко взяла себя в руки и выпрямилась, еще сильнее, чем обычно, отведя назад плечи, медленно и гордо подняв голову. Она выразительно подняла ресницы и вперила холодный взгляд в глаза матери.
Нельзя сказать, что она ее не любила: это неестественно не любить собственную мать. Если бы миссис Беннет была хоть на йоту более чуткой и не такой сварливой, Элизабет, возможно, и не отходила бы от нее, даже несмотря на полное несоответствие их характеров, интересов и жизненных принципов. В конце концов, Элизабет могла любить только того, кто хоть немного мог бы в ней нуждаться, а поведение матери всегда сигнализировало о том, что для нее ее вторая дочь - обуза, которая должна была родиться мальчиком, а коль уж уродилась девочкой, то скорей бы сбагрить ее замуж - все равно кому, лишь бы желающий нашелся. И это убеждение сформировалось не от детской обиды, а от довольно частых и безыскусных слов самой матушки, не утруждающей себя заботой об ущемлении гордости Элизы. Элизабет слишком уважала отца, чтобы осуждать его выбор. И потом, судя по всему, отец с матерью, хоть и пребывали в состоянии непрекращающихся перепалок, но не страдали от него, даже напротив, в случае внезапного затишья стремились снова поддеть друг друга новой репликой. Это была их игра, а по сути они все же любили друг друга.
Джейн вывела Лиз из угрюмой задумчивости своим ласковым и светлым взглядом. Элиза не могла не улыбнуться ей в ответ и, уже в совершенно успокоенном состоянии духа, спустилась с ней к завтраку, по-детски размахивая схваченной Джейн рукой и изо всех сил стараясь громко не смеяться.
---> Лонгборн. Первый этаж.